Политтехнолог Глеб Павловский открыл сайт «ГЕФТЕР». АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ попросил его объяснить задачи и смысл нового проекта
© Евгений Гурко / OpenSpace.ru
Глеб Павловский
Послужной список Глеба Павловского велик. Помимо прочего, он — отец многих начинаний в сфере российских медиа. Он запускал в начале 90-х первое независимое информационное агентство и газету «Коммерсантъ» вместе с Владимиром Яковлевым, в 1997-м — журнал «Пушкин» вместе с Маратом Гельманом. Тогда же он сделал «Русский журнал» (который в этом году будет отмечать 15-летие). На рубеже двухтысячных при его участии был сделан целый веер интернет-ресурсов: «Лента.ру», «Газета.ру», «ИноСМИ», «Вести.ру», «Страна.ру» и др. Участие в избирательной кампании Ельцина в 1996 году на пятнадцать лет сделало его тем, что в зарубежной прессе называли «главный политический советник Кремля», «первый спин-доктор российской политики». Поскольку ничьи мемуары еще не написаны, то его роль в создании «путинизма» до конца неясна. Но несомненно, что Павловский в конце девяностых — начале нулевых активно работал на администрацию Путина. Его Фонд эффективной политики (ФЭП) считался главным центром-подрядчиком Кремля. Павловский является одной из самых загадочных фигур российской политики. Ровно год назад — в апреле 2011 — сенсацией стала новость: пропуск Павловского в Кремль аннулирован. 25 апреля Павловский открыл новый интернет-ресурс под названием «ГЕФТЕР», посвященный его учителю — историку и философу Михаилу Гефтеру (1918—1995). АЛЕКСАНДР МОРОЗОВ поговорил с Глебом Павловским, зачем он это сделал и что все это значит.
— Я спрошу тебя сначала про зло, а потом про добро. Вот так у нас будет устроено.
— Хорошо, что зло сначала. Это по-гефтеровски.
—
Первый и главный вопрос, которого невозможно избежать: скажи, это все ты придумал? Вот эти мерзостные концепты: «вертикаль власти», «диктатура закона», «путинское большинство», «русский мир». И теперь, скажи мне, тебе не стыдно за все это?— Во-первых, не все, а некоторые. Во-вторых, мне стыдно всегда, а не по регистру мерзостей. И когда я придумываю людей, стыдно в особенности. Потому что это же сценарное: выдумать действующего человека. Лицо. Ты придумал сценарий другому. Придумывать это стыдно или не стыдно? Не знаю, мне — да. Ты придумываешь сценарий, и в нем — открытый финал. Побег твоего героя на волю. И ты не решаешь, как он поведет себя дальше. Ты выдумываешь политику выход в бытие, но это же его выход. Вот экспозиция и кульминация, ступай. Вперед, кривые ноги! А развязку он сам себе обеспечит, а то и тебе заодно. И потом, ты говоришь о словах. Я напридумывал столько разных слов в разное время. Ну и что?
— Как что? Эти слова в результате превратились в реальность.— В девяносто девятом году не было человека, который бы не хотел единой России, вертикали власти и диктатуры закона. Ну, почти не было.
—
Вот ты придумал все эти слова, а в результате вылетел из «вертикали». И вот пишут, что ты сделал неправильную ставку, поставил не на ту лошадь и т.д.— Я не ставлю на правильных лошадей, мне так скучно. Я ставлю на чужие интересы. В игре на Медведева не было никакой моей личной ставки, и я был прав. Я сознательно делал ставку. Но если герой сбежит в первом акте, это его право.
— Хорошо. Достаточно про зло. Переходим к добру.— Нет, подожди. Вспомнил — есть вещи, за которые потом точно стыдно. Это когда приходится «упаковывать» какую-то уже случившуюся гадость задним числом. Спасать герою лицо. При этом так получается, что хотя ты и не подсказывал ему ничего «злого», какое-нибудь его дерьмо приходится обертывать в конфетную бумажку. Подтирать за героями это обязательная часть политработы.
© Евгений Гурко / OpenSpace.ru
Александр Морозов и Глеб Павловский
— А вот про тебя пишут, что ты — политический маккиавелист и во всех твоих построениях полностью отсутствует мораль. Это так?Макиавелли за себя ответит. А я выходец из сверх-, гиперморалистической культуры. Учителя моего поколения были помешаны на этике — поздние шестидесятники, семидесятники. На том, что все есть поступок. Мысль есть поступок. Идея есть поступок. Твой выбор есть поступок, и изволь быть точным в поступках. Другое дело, что уже тогда в те — «гефтеровские» годы — я желал привинтить к выбору некую политическую интенсивность. Я тащился от жестких, ясных политических текстов, которых в Советском Союзе, разумеется, не хватало. Но что-то переводили и печатали, как например политическая публицистика Карла Ясперса, Стейнбека, Камю. Мне нравилась жестокая правда. Такой англосаксонский стиль, где все твои сладкие слюни и все твои сраные эмоции фильтруются — можно их запихать себе в жопу, отнести домой и там себя ублажать. Тебя не за доброту идут слушать. В юности это, конечно, очень усилилось чтением Гегеля и Маркса. Затем Белинков, Амальрик. Ну и Гефтер.
— Да, Михаил Гефтер. Вот ты открыл сайт под названием «ГЕФТЕР». И тут есть несколько вопросов. Первый: ты наделал в разные времена много разных сайтов. И не только сайтов, но и бумажных изданий…— Что значит «бумажные издания»? Это теперь есть понятие «бумажное издание». А тогда знали такую великую вещь, как Журнал! С большой буквы. Я вырос в эпоху, когда действие нуждалось в Журнале. Считалось, что журналы создают русскую мыслящую среду.
— Да, я во всяком помню из твоих проектов — журнал «Среда», «Интеллектуальный форум», «Пушкин». Кстати, а что с «Пушкиным»? Он что — загнулся? Это многих интересует.— Валеру Анашвили унесло жестоким ураганом бюджетируемого либерализма. Зато наконец-то он избавился от необходимости искать спонсоров. И превратился просто в издающий станок. Теперь ему некогда, а команда «Пушкина» состояла из нас с ним.
—
Возвращаясь к сайту «ГЕФТЕР». Ты много сделал разных проектов, и вот теперь ты делаешь «ГЕФТЕР». В чем теперь твоя главная внутренняя идея? Что это будет? Мемориальный сайт, посвященный Гефтеру? Или ты видишь это как новый интеллектуальный журнал для какого-то нового этапа? В чем этот замысел внутренний для тебя самого?— Ну, Гефтер меня подобрал и придумал. Я прожил жизнь в разговорах с ним — ровно четверть века, между 1970 и 1995. Это и была основная жизнь. А все до и после — уже некоторая «добавленная стоимость». Все захватывающее я узнал с ним. А теперь нахожу бледные подтверждения, в людях и в политике. Он научил меня спрашивать о неправильном и распознавать увертки. Вся моя «политика» из Гефтера.
—
Понятно, но это не ответ на вопрос о том, зачем новый интернет-журнал…— Он умер, и у меня был период экспериментов с действием, пятнадцатилетний. Гефтера похоронили в феврале 1995, а в мае мы с Андреем Виноградовым придумали ФЭП. И, собственно говоря, уже летом — сразу, с ходу в бой — на выборы. Для меня это было последовательностью событий. Вот, я юнцом пришел к Гефтеру с одним вопросом: «Как мне действовать истинно?» Действовать там, в той ситуации, где мы жили, здесь и сейчас? Я, конечно, ссылался на великих, декабристов, народовольцев, з/к. А он мне рассказал про главное — про крушение великих. Русскую историю поражений. Собственно говоря, здесь ось всех моих с ним разговоров — а делать-то что? И даже наше с ним диссидентство в 70-80 было только промежуточным ответом. Рубежным для нас обоих. Но я сейчас говорю ни в коем случае не за него, упаси Господи, а за себя! После смерти я хотел проверить, а работает ли все то, о чем мы с ним говорили. Это жадное желание. Под таким маниакалом я прошел через все эти годы. А теперь, значит, ты меня спрашиваешь, а не стыдно ли мне? Тебе-то я могу ответить. А что ответить себе? Вот для этого надо вернуться к Гефтеру. Страницы:
